Платье висело лохмотьями, босоножки пришлось сбросить и оставить на берегу – высокие каблуки только мешали. Запихнув его кое-как на заднее сиденье – не влезал ведь, дверца мешала! – я отдышалась немного, села за руль, включила зажигание и сказала грустно:

– Ничего, Вадюха, держись. Скоро приедем.

Спасибо тебе за все!

Как я вела машину, не помню. Благо до пансионата было рукой подать. У ворот КПП я остановилась и нажала на сигнал.

...Очнулась я от резкого запаха нашатыря.

Кто-то открыл переднюю дверь и попытался вытащить меня из машины. Сопротивляясь, я вцепилась в руль.

– Машенька, приди в себя. Это я, Толик, – раздался знакомый голос. – Ты можешь идти?

Бросив на Толика безразличный взгляд, я помотала головой.

– Маша, я уже позвонил твоему отцу. Через несколько часов сюда приедут наши люди. Давай, я тебе помогу, хочешь?

Повернувшись к Вадиму, я погладила его по голове и, едва разлепив губы, прошептала:

– Вадик, милый. Ты слышал, что сказал Толик? Он сказал, что скоро сюда приедут наши люди. И папа приедет, я знаю. Только к чему все это?

Ведь тебя больше нет...

Толик потянул меня за руку и заставил выйти.

Я с ужасом наблюдала за тем, как к воротам пансионата подъехала «Скорая помощь». Вадима положили на носилки, закрыв его лицо грязным покрывалом.

– Подождите, – сказала я и подошла поближе.

Один из санитаров понимающе посмотрел на меня.

– Вы хотите попрощаться?

– Да, если можно.

– Конечно, конечно.

Приоткрыв покрывало, я поцеловала Вадима в лоб. Лоб был совсем холодный, неживой.

– Это ваш жених?

– Не знаю. Говорят, что я его любила и даже собиралась за него замуж, – пробормотала я.

Санитар удивленно пожал плечами и, кивнув напарнику, понес носилки в машину.

Проводив «Скорую помощь» глазами, я подошла к Толику, собираясь попросить его, чтобы он проводил меня в корпус. Но тут за спиной раздался рев милицейской сирены. Канареечного цвета «уазик» остановился рядом с иномаркой Вадима.

– Машенька, ты ответишь на несколько вопросов, и все, – сжал мою руку Толик.

– Но я не хочу...

– Маша, так положено. Подожди немного, приедет отец и со всем разберется. Он найдет тебе лучшего адвоката.

– Адвоката?! А зачем он мне нужен?

– Возможно, тебя будут подозревать.

– Меня? В чем?!

– Я сказал: возможно. Сама знаешь, какие бывают следаки. Если тебя спросят, чем вы с Вадимом занимались у реки, скажешь, что приехали покупаться. Смотри, не ляпни ничего лишнего.

Допрос, на мое счастье, оказался простой формальностью: фамилия, имя, отчество место рождения и место жительства, цель приезда в Москву... Более серьезные вопросы были оставлены на потом.

Мы с Толиком сидели в моем номере и вяло потягивали виски. Глядя на вещи Вадима, то и дело попадавшиеся на глаза, я с трудом сдерживала рыдания.

– Маш, что же произошло? – наконец спросил Толик.

– Не знаю. Кто-то выстрелил Вадиму в голову.

– Но кто?

– Я не видела никого. Только выстрелы слышала, вернее, не выстрелы, а какие-то щелчки.

Я не понимаю, почему меня не убили? Почему? Почему? Почему? – бокал полетел в стену и разбился вдребезги. На стене осталось мокрое пятно.

– Маша, успокойся. – Толик погладил меня по трясущемуся плечу. – Сейчас приедет твой папа, и все будет нормально.

– Что будет нормально?!

– Ну, все...

– Что все, если Вадима уже не вернешь?!

– Неужели ты так сильно его любила?

– Тебе-то какая разница?! Он был отличным парнем, а теперь его нет!

Толик достал из бара новый бокал, наполнил его виски и придвинул поближе ко мне.

– Маш, выпей еще. Тебе успокоиться надо.

Кивнув, я сделала большой глоток и, закашлявшись, уткнулась Толику в грудь.

– Маш, ты вся в крови, – тяжело задышал он. – И платье, и руки, и лицо. Может, помоешься? Отец ужаснется, если увидит тебя в таком виде.

Я опустила голову и, едва отрывая ноги от пола, шаркая, как древняя старуха, медленно побрела в ванную. Включив горячую воду, села на бортик и закрыла глаза. Шевелиться не хотелось. Совсем.

Хотелось есть, как всегда, и... поскорее увидеть папу.

– Маша, ты что? – в ванную зашел Толик. – Вода перельется!

Закрыв кран, он заставил меня встать и принялся раздевать. Снял платье, похожее теперь на грязную рваную тряпку, расстегнул бюстгальтер, стянул трусики, провел тыльной стороной ладони по моей груди, помедлил немного и, подняв на руки, посадил в ванну. Взял мочалку, намылил ее и стал тереть осторожно – руки, плечи, живот.

Я испытывала к нему отвращение, но возмутиться, оттолкнуть от себя этого негодяя не находила сил. Танечка, Танька, ведь это он, он убил тебя, он, он, он...

– Посмотри, даже вода стала красной.

Голос Толика вернул меня к действительности.

– Это кровь Вадима, – равнодушно ответила я.

– Маш, давай выбросим твою одежду. Зачем тебе лишние следы?

– Ты к чему это говоришь? – насторожилась я.

– Да так, на всякий случай.

– Может, ты хочешь сказать, что это я убила Вадима?

– Я такого не говорил...

– Но ты на это намекнул.

– Тебе показалось.

– Не ври! Я не убивала Вадима. Он не сделал мне ничего плохого!

– Маша, ну что на тебя нашло! Ведь я тебя ни в чем не подозреваю.

– Нет, подозреваешь! Просто не говоришь вслух.

– Ты хочешь сказать, что умеешь читать чужие мысли?

– Умею! Я вообще тебя насквозь вижу!

Толик достал из шкафчика махровое полотенце и поманил меня к себе.

– Машенька, тебе нельзя нервничать.

– Можно!

– Нельзя.

– Не надо делать из меня больную! Я совершенно здорова!

– Иди ко мне. Возьми полотенце. Никто не посмеет бросить в тебя камень. Ты не могла убить своего жениха.

Я вылезла из ванны и закуталась в полотенце.

– Ну, отошла? На вот тебе халат. Скоро приедет отец с ребятами, так что тебе лучше одеться.

Случайно опустив глаза, я увидела, что Толик находится в полной боевой готовности. Мощный член до отказа натянул плотную материю брюк.

Не желая испытывать его терпение, я моментально накинула халат.

– Маша, а ты красивая, – краснея, сказал Толик. – Даже не верится, что тебя по кусочкам восстановили.

– Тебя это не касается.

– Ты на меня обиделась?

– Толик, я давно разучилась обижаться...

Громкий стук в дверь оборвал меня на полуслове. Я выскочила из ванной и нос к носу столкнулась с отцом. За его спиной маячили охранники, целая толпа.

– Машенька, успокойся, все позади. Мама тоже хотела приехать. Но я оставил ее дома.

Взмахом руки отец приказал своим молодчикам немедленно удалиться за дверь. Следом за ними вышел и Толик. Я села с отцом на диван и прижалась к его плечу.

– Папа, я не видела, кто убил Вадима. В него стреляли из-за деревьев...

– Ничего, доченька, главное, что ты осталась жива. Мама как чувствовала, когда не хотела отпускать тебя в эту гребаную Москву. Она не пережила бы твоей смерти.

– Папа, я нашла человека, который посадил меня на иглу, а затем отправил в Грецию с наркотиками.

– Кто он? – сузив глаза, выдохнул отец. – Я убью этого подонка!

– Его убил Вадим, папа. Он спас мне жизнь.

Опустив кое-какие подробности из своего прошлого, я рассказала отцу о встрече с Заком и о том, чем она закончилась. Отец слушал меня очень внимательно, не перебивая и не спрашивая ни о чем.

– Вадим отнес труп в воду, а потом кто-то стрельнул ему в затылок...

– Но кто?!

– Папа, я не знаю. Даже предположить не могу.

– Вадим парень рисковый. Может, насолил кому здесь, в Москве. Ладно, дочка, главное, что с тобой ничего не произошло.

Курносый веснушчатый следователь, не москвич явно («хекал» он нещадно), в помятом кургузом пиджачке неопределенного цвета и грязноватой рубашке, застегнутой на все пуговицы (где только нашли такого олуха!), беседовавший со мной в присутствии Виталия Ивановича, задавал дежурные вопросы: «Фамилия, имя, отчество?» – Я ответила без запинки, выучила уже. «Год рождения?» – Тут я уже замялась, но папа ответил быстро: «1977-й». – «В каких отношениях вы состояли с убитым?» – «Он был моим женихом». – «Что вы делали ночью на берегу реки?» – «Занимались любовью». Следователь покраснел как рак и, заморгав круглыми, навыкате глазами, перестал писать.